[knb-secret-santa]

Подарок для  Espio-kun.

Название: Садовник
Автор:  Lokys.
Размер: 5019 слов
Пейринг: Аомине/Кисе
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Примечания: AU (Кисе и Аомине не знакомы), таймлайн – лето после окончания старшей школы, возможен ОOC.

На сайт этот Дайки зашел просто так — поглазеть. Новые джорданы были ему абсолютно не нужны, в коридоре на полке и без того громоздилась целая коллекция. Лениво полистав свежие фото, он широко зевнул и смахнул с виска каплю пота. Поспать, что ли?

За окном август плавил асфальт, раскалял бетонные крыши, вползал сонной духотой в приоткрытые форточки. В такую жару только и остается валяться на диване под кондиционером и втыкать в ноут. Да и там ничего интересного.

Пискнул скайп, заморгав оранжевым глазком. «Так ты выполняешь свои обещания, Дай-чан?» — возмущалась Сацуки.

Аомине понятия не имел, о чем речь — забыл напрочь и, поморщившись, свернул окно. Пролистнул еще пару фото и бездумно кликнул по какой-то ссылке.

Джорданы на картинке были что надо, наверное, Дайки не удержался бы и сделал заказ. Вот только смотрел он не на кроссовки, а на модель. У пацана с рекламной картинки были светлые, слегка растрепанные, словно он на самом деле рвался с мячом к кольцу, волосы, длиннющие черные ресницы и улыбка на миллион иен. Звали его Кисе Рета.

Дайки завис.

Скайп пищал беспрерывно, Сацуки что-то там строчила, а Аомине пялился на Кисе, не замечая ничего вокруг. Потом, опомнившись, со злостью вырубил ноут и скинул его с колен. Баскетболист, блин. Да попадись он на площадке, Дайки за пару минут стер бы улыбку с его смазливой физиономии…

В душ, что ли сходить?

Сацуки, не дождавшись ответа, пришла сама.

— Ну? — Дайки оперся рукой о стену, приготовившись выслушать гневную тираду, но обвинений во всех смертных грехах, как ни странно, не последовало.

— У тебя все в порядке, Дай-чан? — Сацуки смотрела на него чуть ли не с беспокойством.

— В порядке, — пробурчал Аомине. — Жара достала.

К его дурному настроению Сацуки было не привыкать, она защебетала что-то жизнерадостное, просочилась на кухню, по-хозяйски проверила кастрюли.

— Приготовить тебе ужин?

— Угу, — Дайки вытащил из холодильника запотевшую банку колы и жадно ополовинил.

Все-таки от Момои пользы однозначно было больше, хоть и надоедала она иногда — до чертиков.

После ужина Аомине подобрел, клятвенно пообещал подруге завтра — непременно! — пройтись с ней по магазинам и о белобрысом баскетболисте почти не думал. Ну засмотрелся немного, бывает. Красивый, зараза, Дайки таких никогда раньше не видел.

Масштабы проблемы он осознал утром, когда звонок будильника развеял странный, но очень волнующий сон. В этом сне Кисе улыбался только Аомине, и у него были мягкие, податливые губы, а пальцы — ловкие, не ведающие стыда.

Вот черт…

Дайки сонно моргнул, пытаясь прогнать наваждение, но куда там. В паху болезненно ныло, а перед глазами намертво встала картинка: Кисе скользит кончиком языка по губам и с придыханием шепчет что-то неразборчивое.

Черт.

Оттянув резинку трусов, Дайки сжал пальцами член и облегченно выдохнул. Ему хватило нескольких рваных движений, чтобы кончить, но когда по телу начала разливаться горячая волна, он, зажмурившись, отчетливо увидел широко распахнутые глаза в обрамлении длиннющих черных ресниц.

Никаких страданий по поводу своих внезапно открывшихся гейских наклонностей Аомине не испытывал. Слишком самолюбив и самоуверен он был, чтобы рефлексировать из-за такой ерунды. Вот только проблема, даже после дрочки, никуда не делась, образ Кисе преследовал Дайки все утро, выход вырисовывался один: посмотреть на этого белобрысого вживую. А там как пойдет.

Сацуки, стоит отдать ей должное, вопросов задавать не стала, молча выслушала странную просьбу и пообещала помочь. А уже через час Дайки получил сообщение с адресом Кисе и приписку: «Удачи, Дай-чан!»

Сацуки все поняла правильно.

Аомине только усмехнулся. Удачу он носил в кармане своих джинсов, и она послушно перекочевывала в школьный пиджак или цеплялась за край баскетбольной майки во время матчей. Не подвела и в этот раз. Кисе жил, хоть и не в Токио, но совсем рядом — в соседней префектуре. Километров сорок, прикинул Аомине. Ерунда.

Смысла откладывать столь важное дело в долгий ящик не было, Дайки по-быстрому собрался и спустился в гараж.

Новенькая «Хонда», блеснув глянцевым боком, послушно сорвалась с места ревущим черным метеором. Петляя по лабиринтам токийских улиц, Аомине старательно соблюдал правила, но, выкатив на трассу, не удержался, газанул на полную.

В глубине души он отчаянно надеялся, что при встрече с Кисе наваждение развеется, как дурной сон. А если нет… Аомине понятия не имел, что ему делать, «если нет» и старательно гнал неправильные мысли из головы, крепко сжимая в ладонях руль «Хонды».

Горячее августовское солнце неистово жгло спину, сверкало бликами на стеклах придорожных кафе и следом за Дайки катилось в Канагаву.

* * *

Дом утопал в зелени. Треугольник крыши гладили лохматые еловые ветви, по обе стороны ведущей к входу тропинки щетинились шарики самшита. Очень по-японски.

Аомине вглядывался в зашторенные окна, гадая, дома ли Кисе, а в душе ворочалось незнакомое до сих пор досадное чувство. Нерешительность. Легенда, которую он наспех сочинил: представиться фотографом и предложить сделать баскетбольный фотосет — нормальный, в движении, а не застывшие постановочные картинки, как на сайте, теперь казалась дурацкой и несостоятельной. Надо было хоть позвонить для приличия…

Ладно, черт с ним. Зря, что ли ехал? Сдернув с багажника рюкзак, где лежала прихваченная для пущей важности зеркалка, Аомине быстро, чтобы не передумать, зашагал к дому.

Чувствовал он себя при этом полным дураком.

Рета был очень похож на мать. Во всяком случае, Дайки ничуть не сомневался, что отворившая дверь женщина — Кисе-сан. Ровно секунду она вглядывалась в напряженно застывшего на пороге Аомине, а потом приветливо улыбнулась:

— Что же вы так долго, молодой человек? — в ее голосе скользнула легкая укоризна. — Мы ждем вас все утро. Проходите скорее.

Приехали.

Ошарашенный таким приемом Дайки сделал шаг и огляделся.

За порогом японские традиции резко обрывались — гостиная выглядела вполне себе по-европейски. Широкие диваны, кресла, плазма на стене, какие-то растения в напольных вазах…

— Почему вы так задержались? — допытывалась Кисе-сан.

— Я в пробку попал, — ляпнул Аомине первое, что пришло в голову. И поспешно добавил: — Простите.

— Ничего, — хозяйка беспечно махнула рукой. — Главное, вы добрались. Идемте, я познакомлю вас с Накамура-саном.

Она мелкими торопливыми шагами пересекла гостиную и, раздвинув сёдзи, вышла на внутренний двор. Абсолютно ничего не понимающий Дайки поплелся следом.

По ту сторону дома раскинулся сад. Огромная лапа сосны традиционно обнимала входные ворота. «Монкабури», — вдруг всплыло в памяти смутно знакомое слово. Откуда эта информация оказалась в его голове, Дайки понятия не имел, садоводством он никогда не увлекался.

А сад был хорош. Да что там, он был прекрасен, даже далекий от созерцания Аомине невольно залюбовался открывшимся видом. Извилистую тропинку обрамляли сиреневые шапки кустов, чуть дальше виднелся обложенный камнями пруд, над ним розовым облаком раскинулся японский клен.

— Очень красиво, — невольно вырвалось у Дайки.

— Тебе нравится? — Кисе-сан звонко рассмеялась. — Это все, — она обвела рукой свои владения, — заслуга Накамура-сана. Наша семья очень признательна ему за то, что он создал такую красоту, но сейчас, в силу его возраста, ему нужен помощник. Такой сад требует ухода, заботы…

Помощник, значит. Вот в чем дело. Ждали, естественно, кого-то другого, но претендент на вакантное место по какой-то причине не явился.

— Накамура-сан! — звонко крикнула мать Кисе. — Я привела вам помощника.

Дрогнула ветка, и из-за кустов показалась сгорбленная фигура садовника. Шел он медленно, чуть припадая на левую ногу, две узкие щелочки глаз внимательно изучали Аомине.

— Это ваш помощник, — повторила Кисе-сан, когда старик подошел ближе. — Его зовут… Как тебя зовут? — повернулась она к Дайки.

Аомине назвал себя.

— А это Накамура-сан, — представила она садовника.

Старик сдержанно кивнул. Его загорелое до черноты лицо было испещрено морщинами, как сосновая кора, из-под ярко-красной банданы белесой паутиной торчали куцые седые пряди.

— Что скажете, Накамура-сан? — произнесла хозяйка с такой гордостью и проникновением, словно Аомине был ее личной заслугой.

— Хороший, — вынес, наконец, свой вердикт садовник. Голос у него был хриплым и по-старчески дребезжал. — Высокий, сильный. Подойдет.

Никогда еще Дайки не оказывался в такой дурацкой ситуации. Он молча слушал, как мать Кисе и Накамура-сан обсуждают какие-то садоводческие проблемы, и вдруг знакомый голос с менторскими нотками, невесть откуда взявшийся в его голове, перебил жизнерадостное щебетание хозяйки и хриплое дребезжание садовника.

«Ты с ума сошел, Дай-чан? Немедленно объясни этим милым людям, что произошло недоразумение, извинись и вали отсюда к черту».

Это было бы правильно — извиниться и свалить. Вот только краем уха Дайки зацепил фразу, оброненную Кисе-сан: «Рета возвращается послезавтра».

— Да, — сказал он. — Меня все устраивает, — машинально отметив, что на работу надо приезжать к полудню, а значит, он сможет не пропускать утренние тренировки.

Накамура-сан удовлетворенно кивнул.

— Идем, — позвал он Дайки и заковылял по тропинке вглубь сада.


Откровенно говоря, работать Дайки не любил. Если в правом кармане джинсов он носил удачу, то в левом давно и прочно поселилась лень. Лень можно было прогнать только сильной заинтересованностью, и в этой дуэли Кисе Рёта вышел однозначным победителем. «Это ненадолго, — успокаивал себя Аомине. — В крайнем случае — до конца августа» Потом начнется учеба, серьезные тренировки, и сад в такое расписание не впишется никак.

А ведь зацепил его белобрысый. Зацепил так, что Дайки безоговорочно натянул предложенные Накамура-саном фартук, перчатки, взял в руки метлу и отправился подметать дорожки. Еще в его обязанности входило почистить пруд, подровнять и полить кусты — ничего такого, с чем бы не справился даже полный дилетант в садовых делах. Инструкции Накамура-сан отдавал четко, внимательно следил, подсказывал, если что, и удовлетворенно хмыкал, глядя, как помощник ловко управляется с делами.

В дальнем углу сада Дайки обнаружил крайне заинтересовавшую его деталь. За лохматыми лапами сосен виднелся высокий проволочный забор, из-за которого выглядывал светлый прямоугольник щита с кольцом.

— Мой сын любит играть в баскетбол, — пояснила Кисе-сан, когда Дайки как бы между прочим задал невинный вопрос о площадке.

Значит, все-таки баскетболист. Ну-ну, посмотрим.

* * *

Шланг извивался, словно резиновая змея и так и норовил выскочить из ладони. Ледяные капли сбивали пыль с листвы, отскакивали от веток и попадали на лицо. «Надо ослабить напор», — подумал Дайки.

— Привет, — раздалось вдруг позади.

Дайки опустил руку со шлангом и обернулся.

Никакой он был не белобрысый. Волосы Кисе оказались гораздо темнее, чем на рекламной картинке и отливали густым медовым оттенком. А вот улыбка была такой же искренней. Настоящей.

— Ты ведь Аомине Дайки? Я Кисе Рета.

— Привет, — голос внезапно дал хрипотцу.

Пальцы дрогнули и сильнее сжали шланг. С чего он вдруг так разволновался? Неужели все-таки не блажь?

— Я тебя где-то видел, — неожиданно заявил Кисе.

Дайки догадывался — где, и у него были причины скрывать правду. Если бы она выплыла наружу, непременно посыпались вопросы, какого черта он делает в саду со шлангом в руках. В чем-чем, а в деньгах Дайки точно не нуждался. С его-то гонорарами.

— Ты ошибся, — ответил он как можно равнодушнее. — Я из Токио, вряд ли мы где-то пересекались.

— Может, и ошибся, — легко согласился Кисе и кинул взгляд в сторону прятавшейся за стволами сосен баскетбольной площадки.

— Играешь в баскет? — небрежно поинтересовался он.

— Немного, — пожал плечами Дайки.

— Сыграем? Когда закончишь с этими кустами.

— Сыграем, — внутри словно дернули туго натянутую струну, и по всему телу с тихим звоном рассыпалось предвкушение.

— Буду ждать тебя на площадке, — Кисе откинул со лба светлую прядь и неторопливо зашагал по тропинке к дому.

Дайки смотрел ему вслед: на развевающиеся медовые волосы, на незагорелую полоску шеи, видневшуюся из выреза футболки, и кусал губы. Врать самому себе он не любил, а правда была неутешительной: живого Кисе хотелось еще больше, чем на картинке. Что делать дальше, Аомине понятия не имел. Не цветы же дарить, в самом деле.

* * *

— Один на один, до пяти очков? — Кисе подкинул мяч и ловко покрутил его на пальце.

Площадку заливало солнце, темный прямоугольник асфальта нагрелся за день как сковорода на жаровне.

— До пяти, — кивнул Дайки и потянул себя за локоть, разминая мышцы.

— Тогда поехали, — Кисе бросил ему мяч и наклонился, приготовившись к защите.

Он что, еще и фору дает? Шершавая резина обожгла ладони, и Аомине завелся — сразу, с пол-оборота, забыв обо всем, кроме баскетбола. Метнувшись обманным движение влево, он развернулся на триста шестьдесят градусов и ушел вправо — на открытое пространство перед щитом. Один-ноль.

— Ух ты, — Рета стер тыльной стороной ладони пот со лба. — Покажи еще раз, как ты это сделал, Аоминеччи.

Дайки только фыркнул: Аоминеччи, что за бред? Но возражать не стал. Показал проход к кольцу, простенький, в общем-то, снова. Два-ноль.

Кисе перехватил мяч, и его лоб пересекли две упрямые складки. Дайки едва не расхохотался: похоже, соперник настроен серьезно. Серьезный соперник. М-да. И, расслабившись, прозевал проход — Кисе точь-в-точь повторил его движения, неплохо надо сказать повторил, и бросок наверняка оказался бы результативным, если на площадке был не Аомине, а кто-то другой.

Сорваться с места, разом набрав скорость, прыгнуть, дотянуться кончиками пальцев до шершавой резины было делом техники. Мяч, потеряв направление, «облизал» кольцо и, так и не попав в корзину, ушел вниз.

— Черт, — выругался Кисе. — Почти получилось.

Ждать, пока он опомнится, Дайки не стал, забросил с трехочковой линии и снисходительно усмехнулся. Три-ноль.

Потом еще раз обошел соперника и забросил в четвертый раз. Неплохая, хм, разминка.

Кисе тяжело дышал, по его вискам струился пот, но, несмотря на разгромный счет и изматывающую жару, сдаваться не собирался. Черт знает как, но у него снова получился результативный проход. Дайки рванулся следом, с досадой отмечая, что не успеет, никак не успеет. Остановить соперника во что бы то ни стало, было первым правилом, что он выучил, осваивая в детстве азы стритбола. И Дайки останавливал — ценой разбитых коленок, локтей и вывихнутых пальцев. Ценой фолов, штрафных очков и порванных связок — позднее, во взрослом баскетболе.

Рета прыгнул, и Дайки, сцепив зубы, прыгнул следом. Фол вышел стопроцентным — столкновение, потеря равновесия, и мяч, отскочив от щита, гулко ударился об асфальт. Вот только сорванная атака — последнее, о чем мог думать Дайки в эти секунды. Налетев на Кисе, он привычно вытянул руку, пытаясь выбить мяч, пальцы скользнули по горячей коже и замерли, сжимая худое незагорелое запястье. По телу словно прошел электрический разряд, и мяч, корзина, площадка — все перестало иметь значение.

Они упали вместе. Грохнулись так, что искры из глаз полетели. Дайки цеплялся за Кисе и до жути боялся разжать пальцы. Казалось, стоит ему сделать это, Рета развалится на куски, как хрустальный манекен.

— Черт, Аоминеччи… — раздался глухой стон.

Дайки разлепил зажмуренные веки и приподнялся на локтях. Левый бок саднило, в голове звенело. Отлично, хм, поиграли. Кисе отодвинулся и, морщась, поднялся на ноги. Аомине поднялся следом.

— Тебе полагается штрафной бросок, — хмуро заметил он, тщетно пытаясь отогнать наваждение.

Хотелось — до одури просто хотелось — еще раз взять Кисе за руку, прижаться к разгоряченному игрой телу, зарыться пальцами в спутанные волосы…

Рета, прихрамывая, подошел к линии, покрутил в ладонях мяч и плавно отправил его в корзину. Четыре-один.

Дайки был уверен, что после падения Кисе откажется от дальнейшей игры, но поди ж ты — опять рвется к кольцу. Вот тебе и гламурная моделька. Его бы в хорошие руки, да чуть пораньше…

Азарт горячо полыхнул в крови и выбил из головы все посторонние мысли. Дайки ловко перехватил мяч и впечатал в кольцо победный данк.

— Я выиграл.

Как часто произносил он эту фразу, с усмешкой глядя на поверженных соперников, вот только сейчас, впервые в жизни, ему было все равно. Мысли вновь плавно перетекали в неправильное русло.

— Ладно, — Кисе зло ударил мячом об асфальт. — Считай, это была разминка. Продолжим? До десяти.

До десяти, так до десяти, Аомине ничего против не имел. Он принялся безбожно фолить, не упуская возможности прижаться к Кисе, ухватить за плечи, провести пальцами по запястьям, потом признавал свою вину, позволяя забросить штрафные.

Какая разница, сколько очков наберет соперник? Шансов у него все равно нет. А обижать сухим счетом почему-то не хотелось.


Кисе сдался при счете двадцать-семь.

— Все, не могу больше, — стерев краем футболки пот с лица, он повалился на траву и широко раскинул руки.

— Ты классный, Аоминеччи, — чуть повернувшись, он вымученно улыбнулся развалившемуся рядом Дайки. — За какую команду играешь?

— Я не профи, — не моргнув глазом, солгал Аомине. — С детства играл в стритбол, потом в школе немного…

— Я тоже в школе немного играл. Правда, быстро забросил — съемки отнимали много времени, да и неинтересно стало. Не было сильных соперников. Если бы я встретил тебя раньше…

— То — что? — слишком быстро переспросил Дайки.

— Я бы ни за что не бросил баскетбол.

Кисе перевернулся на живот, по-кошачьи потянулся, подтаскивая к себе сумку, и достал две пластиковые бутылки с апельсиновым соком.

— Держи, — протянул он одну Аомине.

Сок был теплым и слегка горчил. У Кисе на губах остались желтые капли, и хотелось — до жути хотелось — подползти и слизать их. Желание обволакивало липким густым маревом, почти осязаемым, и Дайки казалось, что Кисе видит это, чувствует и провоцирует еще больше, проводя языком по губам с яркими апельсиновыми пятнами.


Аомине никогда не думал, что может влюбиться вот так — до одури, до дрожи в пальцах. Он мчался в Канагаву после изматывающей тренировки, послушно выполнял все указания Накамура-сана, но стоило ему придти на баскетбольную площадку, усталость улетучивалась без следа. Кисе был для него, как персональный допинг. Он был, как победный данк, вбитый в кольцо за секунду до финального свистка.

Дайки понимал, что пропал, совсем пропал, но даже не пытался противиться своим чувствам. Кисе не мог не догадываться. Не мог не понимать тайного подтекста взглядов и прикосновений. Но не шарахался от Дайки, когда тот «по-дружески» забрасывал ему руку на плечо или «случайно» дотрагивался, валяясь рядом на траве после игры. Вот только переступить черту, отделяющую дружбу от чего-то большего, Аомине не мог никак. По крайней мере здесь, на территории Кисе.

Летели дни, жаркий август неумолимо закатывался за горизонт.

Надо было что-то решать.

* * *
«Хонду» Дайки предусмотрительно оставлял на стоянке, метрах в ста от дома Кисе. Вопросы, откуда у бедного студента, решившего подзаработать перед учебой, такой шикарный мотоцикл ему были абсолютно не нужны.

Выкатив на дорогу, он слегка газанул и выпрямил спину, с удовольствием подставляя разгоряченное жарой тело встречному ветру.

Дальнейшее произошло стремительно, словно кто-то дернул рычаг ускорения, заставив секунды мчаться бешеным галопом. Мелкая лохматая собачонка вдруг вырвалась из рук какой-то толстой тетки и рванула на проезжую часть, счастливо повизгивая от обретенной свободы.

Хозяйка истошно заорала и бросилась за своим лохматым сокровищем.

Прямо под колеса «Хонды».

Ситуация была патовой — Дайки мог объехать тетку, но тогда от собачонки, притормозившей и испуганно озиравшейся по сторонам возле разделительной полосы, остался бы только шерстяной блин.

Дайки любил собак, даже если это была всего-навсего глупая лохматая мелкота, причинить ей вреда он не мог. Вывернув руль, он выехал на встречную, чудом проскочил перед отчаянно засигналившим грузовиком, сшиб урну, с грохотом покатившуюся на мостовую и, протащившись зигзагами еще несколько метров, остановился.

В висках гулко стучала кровь, руки мелко дрожали. Сквозь шум в ушах доносился испуганный и виноватый лай собачонки. Жива, зараза. Дайки стянул шлем и истерично расхохотался.

— Аоминеччи? — вдруг раздался встревоженный голос. — Ты в порядке?

Дайки поднял голову.

Кисе стоял прямо перед ним и смотрел с таким отчаянным беспокойством, что едва зародившаяся истерика схлынула сама собой. Только в груди было больно, словно не хватало воздуха.

— Я видел, что произошло. Тебе нужна помощь?

— Нет, — Дайки судорожно выдохнул и медленно разжал побелевшие от напряжения пальцы.

— Это твой байк? — Рета осторожно коснулся руля. Казалось, он хотел тронуть Дайки за руку, но в последний момент передумал.

— Мой, — врать не было смысла. Да и не любил Аомине врать.

— Класс, — Кисе восхищенно рассматривал «Хонду». — Может, покатаемся как-нибудь? — вдруг предложил он. — У тебя, вроде, выходной завтра.

До Дайки после всего произошедшего не сразу дошел смысл того, что он только что услышал.

— За городом озеро есть. Только это далеко. Но там красиво, — Кисе говорил отрывисто, короткими фразами, словно боялся, что Дайки откажется.

Но разве Дайки мог отказаться?

— Озеро? — переспросил он. — Да. Конечно, съездим.

— Только это далеко, — зачем-то повторил Кисе. Смотрел он при этом странно.

Аомине выправил руль и усмехнулся:

— Тогда я залью полный бак.


Это выглядело, как свидание. Нет, это и было настоящим гребаным свиданием, неуклюже замаскированным под дружескую, ничего не значащую прогулку. Дайки ни на секунду не поверил, что Кисе вдруг захотелось посмотреть загородные красоты. У него возле дома этого добра — целый акр. Да в нем самом красоты больше, чем во всех этих монкабури…

…На озере действительно было потрясающе. Извилистые стволы деревьев клонились к самой воде, пышные кроны отражались в зеркальной, чуть подернутой рябью глади яркими цветными пятнами. На противоположном берегу синели треугольники гор, почти сливаясь с таким же синим, без единого облачка небом.

Кисе неторопливо подошел к извилистой кромке озера и обернулся.

— Тебе нравится, Аоминеччи? — довольно спросил он.

Дайки схватил его за запястья и притянул к себе. Ресницы Кисе удивленно дрогнули, но сказать он ничего не успел. Дайки поцеловал его, как не целовал никого и никогда, с отчаянной жадностью толкаясь языком в приоткрывшийся рот. Слишком долго он ждал этого, слишком сильно хотел. Сознание заволокло мутной пеленой, словно после доброй порции саке, и опомниться он смог, лишь когда ладони Кисе несмело огладили его напряженную спину. Дайки отстранился и, сдернув футболку, отбросил ее в сторону.

— А тебе нравится? — он провел языком по шее Кисе, прихватив губами тонкую кожу. — Нравится?

— Мне нравится, Аомине-ччи, — хрипло пробормотал тот и вздернул подбородок, подставляясь под поцелуи.

Дайки сорвался. Он едва не порвал рубашку, стаскивая ее с Кисе, и на обнажившихся плечах тотчас заалели пятна от вжавшихся пальцев. Наверное, он был груб и чересчур напорист, но иначе не получалось, желание перехлестывало через край. Кисе тяжело дышал, его зрачки потемнели, взгляд поплыл. «Кажется, ему нравятся ласки на грани фола», — краем ускользающего сознания отметил Дайки и потянул язычок молнии джинсов. Ладонь обхватила твердую плоть, и Кисе жадно застонал. Колени его подломились, и он начал падать, утягивая Аомине за собой.

Влажная трава обожгла обнаженную спину и ягодицы, Дайки даже не заметил, когда успел сдернуть с себя остатки одежды. Проворные пальцы Кисе покружили по головке, погладили, сжали ствол, и Аомине сорвано выдохнул: это было нереально, неописуемо хорошо. Хотелось большего. Безумно просто хотелось раздвинуть гладкие незагорелые ягодицы и ворваться в жаркую тесноту — Дайки понятия не имел, каково это трахать парня, но предполагал, что именно так: жарко и тесно. Вот только сбросить руку Кисе с собственного члена было уже невозможно. По телу пробежала судорога, и Дайки успел только прижаться плотнее, проваливаясь в долгий, болезненно-сладкий оргазм.

— Ты мне нравишься, Аоминеччи, — горячий шепот обжег ухо.

Открыв глаза, Дайки увидел забрызганный спермой живот Кисе и свою руку, все еще поглаживающую чужой обмякший член. Он вытер липкую ладонь о траву и, повернувшись на бок, провел костяшками пальцев по щеке любовника.

— Я хочу тебя по-настоящему.

Возбуждение снова накатывало теплыми волнами.

Кисе широко распахнул глаза и, прикусив губу, еле заметно кивнул. Дайки вздернул его на себя, пробежался пальцами по позвоночнику и сжал ягодицы, притягивая ближе. Потяжелевший член Кисе уперся ему в живот.

— Любишь пожестче? — ухмыльнулся Дайки.

— А не заметно? — огрызнулся Кисе. — Я сам не знал, что мне нравится… так. С девчонками все по-другому, — признался он и, наклонившись, втянул губами палец Дайки, влажно обвел языком подушечку.

Это было все равно, что сказать: «Трахни меня».

— А с парнями?

Слова вырвались сами собой, и Аомине тут же пожалел, что не сдержался. Выслушивать откровения Кисе о бывших любовниках не хотелось.

— А с парнями я еще не пробовал.

Нависая над Аомине, он смотрел с вызовом, как на баскетбольной площадке. Даже когда проигрывал с разгромным счетом, продолжал упираться, и огонек в его глазах не гас. От такого Кисе Дайки голову терял. Он покружил влажным пальцем по расщелине и осторожно надавил. От мысли, что он первый касается там, внутри все дрожало, а в глазах темнело от возбуждения.

На долгую подготовку его не хватило. От тяжелого дыхания любовника, от того, как вздымается его грудная клетка, перекатываются мускулы на плечах, наконец, от того, как он, дергая задницей, сам — черт бы его побрал — насаживается на палец и, закатив глаза, тихо постанывает, Дайки потерял над собой контроль. Он рывком уложил Кисе на спину, распластав на траве, отстраненно отмечая, что в кармане джинсов лежат презервативы, но плевать — уже поздно, уже не остановиться…

Кисе вскрикнул и выгнулся, пытаясь отползти. Дайки сжал его плечи так, что побелели пальцы и снова качнул бедрами. Он входил медленно, короткими рваными толчками, целуя любовника в побледневшие щеки, плотно сжатые от боли губы — везде, куда мог дотянуться. Кисе хотелось трахать долго и с чувством, наверное, он так и сделает когда-нибудь… потом…

Его тряхануло неслабо: оргазм ошеломил, выбил из головы все мысли и вышвырнул в реальность, где Кисе кривился от боли и часто моргал, пытаясь сдержать слезы.

Дайки скатился с него и виновато уткнулся лбом в плечо.

— Я мудак, да?

Кисе дрожащей рукой погладил его по запястью.

— Подрочи мне, — попросил он.

Аомине послушно сжал в ладони его член и повернулся на бок, чтобы смотреть, как Кисе жадно хватает ртом воздух и прикрывает глаза, а с его губ срывается еле различимое: «Дайки…»

* * *

Кисе не мог сказать определенно, когда он влюбился в Аомине. Не с первого взгляда точно. И даже не с третьего. Он заговорил с новым садовником отчасти из любопытства, отчасти из вежливости и был приятно удивлен, когда не услышал привычной, надоевшей до тошноты лести. Более того, в глазах Аомине, в выражении его лица отчетливо читалось, что этот парень знает себе цену. Кисе заинтересовался.

Интерес усилился на порядок, когда садовник продемонстрировал класс на баскетбольной площадке. А потом… Потом неожиданно последовали неуклюжие знаки внимания. Кисе и раньше получал авансы от представителей своего пола и ничего, кроме раздражения это не вызывало. А вот симпатия со стороны Аомине неожиданно оказалась приятной. Стало любопытно, как далеко может зайти садовник, опыта у него, судя по всему, не было никакого.

О том, что случилось на озере, Кисе не жалел ни минуты. Наоборот. Коротая вечер в гостиничном номере под минорное стаккато дождя за окном, он ругал себя, что не спросил у Аомине номер телефона.

Из-за непогоды съемки отложили, и трехдневная поездка к океану растянулась на целую неделю. Все семь невыносимо долгих дней Кисе отчаянно скучал: по баскетболу один на один, по снисходительной усмешке, по торопливым грубым ласкам и жадным поцелуям. По Аоминеччи.


Канагаву тоже хлестнуло ливнем. Немолодой таксист аккуратно вел машину по мокрой дороге, а Кисе нетерпеливо ерзал на заднем сидении и ежеминутно смотрел на часы. Аоминеччи еще должен быть в саду. А вдруг он уйдет раньше?

На лобовое стекло такси сыпанула мелкая морось. Какого черта делать в саду в дождь? Кисе даже сдачу не взял — выскочил из такси и бросился в дом. Швырнул сумку у порога и, не крикнув матери, как обычно делал, возвращаясь со съемок, о своем приезде, кинулся в сад.

«Он уже ушел. Черт, кажется, я опоздал…» — Кисе метался по тропинкам, выглядывая долговязую фигуру Дайки. Ждать до завтра казалось невыносимым.

Справа чуть заметно шевельнулись кусты.

— Аоминеччи… — одними губами прошептал Кисе.

Из зарослей барбариса вышел незнакомый парень — невысокий, угловатый, с огненно-рыжей шевелюрой. В руках у него был секатор.

— Ты кто? — удивленно уставился на него Рета.

— Новый садовник, — парень заискивающе улыбнулся. — Привет. Ты ведь сын хозяйки? Тот, который модель?

У Кисе аж зубы свело.

— А где Аоминеччи? — холодея, спросил он.

— Аоминеччи? — переспросил садовник. — А, тот высокий парень? Так он уволился. Теперь я вместо него.

«Теперь я вместо него» прозвучало как издевательство.

Кисе медленно повернулся и побрел по тропинке к дому.

— Эй, подожди! — садовник догнал его и тронул за плечо. — Слушай, ты, правда, модель? У тебя, наверное, куча поклонниц?

Глаза у него завистливо блестели.

Кисе брезгливо сбросил его ладонь. Очень хотелось сказать, что поклонницы его не интересуют, и вообще он, кажется, гей. Как, интересно, отреагировал бы этот придурок на такое заявление?

— Извини, я устал с дороги, — торопливо буркнул Кисе. — Поговорим позже.

— Ага, — садовник сник и нехотя побрел к своим кустам.

Оставался последний шанс — мама. Должен же быть у нее номер телефона Аомине…

— Я и не знала, что вы подружились, — Кисе-сан листала записную книжку, с интересом поглядывая на хмурого сына. — Телефон где-то был… Ах нет, кажется, я его так и не записала. Но мы можем узнать номер Дайки в агентстве…

В агентстве по трудоустройству ни о каком Аомине Дайки, разумеется, даже не слышали. Более того, Кисе-сан клятвенно заверили, что человека с таким именем никогда не посылали в их дом в качестве садовника.

* * *

На следующий день Кисе уезжал в Токио. Надо было уладить кое-какие формальности в университете и заняться поисками квартиры. Он старался не думать, забыть, но в мыслях назойливо вертелось наивное: а вдруг? Надеяться встретить Аомине в миллионном мегаполисе было глупо, Кисе отлично это понимал. Да он и не надеялся, вот только выбросить из головы «а вдруг?» не получалось никак.

В университетском вестибюле было многолюдно. Первокурсники с озабоченными лицами носились по коридорам с какими-то бумагами в руках. Те, кто уже отучился год-два или больше, небольшими группками толкались возле стен и что-то увлеченно обсуждали.

Кисе направился к ректорату и вдруг услышал:

— Поверить не могу! Он будет учиться в нашем университете!

Какой-то коротышка тряс глянцевым журналом, а его приятели восторженно пялились на обложку. Кисе приосанился. В общем-то, он привык к повышенному вниманию к своей персоне, а приветливо улыбаться поклонникам было частью его работы.

— Вау! — восторженное обсуждение продолжалось. — Он же звезда!

— Не понимаю, чему вы радуетесь, — вставил хмурый долговязый очкарик — худой, как палка. — Все равно он не будет играть за университетскую команду, надо ему это…

Что?!

Кисе протолкался вперед и заглянул через упитанное плечо коротышки.

На обложке журнала Аоминеччи, одетый в баскетбольную форму, снисходительно ухмылялся в объектив. «Интервью с самым молодым игроком национальной сборной читайте на странице…» Номер страницы закрывала пухлая пятерня коротышки.

Но это было неважно. Кисе вспомнил, наконец, где он видел Дайки. Месяца два назад в перерыве между съемками он ухватил кусочек баскетбольного матча, где Аоминеччи совершил какой-то невообразимый проход к кольцу, и после броска его фирменную ухмылку показали крупным планом. А потом подскочившая визажистка загородила экран телевизора своей широкой грудью, и через несколько секунд Кисе снова погнали к фотокамере. Он даже не узнал, чем закончился матч, и, собственно, кто с кем играл.

Значит, Аоминеччи у нас звезда. Охуеть просто. Так какого черта эта звезда две недели болталась в их саду с метелкой в руках?

Ответа у Кисе не было.

Он не заметил, как очутился в университетском сквере, напрочь забыв, зачем вообще сюда пришел. Голова шла кругом. «А еще говорил, что не профи… Лживая сволочь…»

Этого не должно было случиться, но случилось, отправив к черту теорию вероятности, упорно твердившую, что шансы «а вдруг?» равны нулю. На аллее стоял «лживая сволочь» собственной персоной, точнее, он шел к университету, но, заметив Кисе, остановился. В строгом костюме и галстуке и серьезный донельзя он был каким-то… чужим, видеть такого Аомине было непривычно.

Кисе шумно выдохнул и бросился вперед.

— У меня только один вопрос: зачем? — от волнения, а больше от злости голос дрожал, срывался. — Зачем ты устроился к нам садовником? Игрокам национальной сборной мало платят?

— Я все объясню…

— Что ты объяснишь? Что просто захотелось переспать с моделью?

— При чем тут…

— Да пошел ты! — Кисе толкнул Дайки в грудь и попытался пройти, но был крепко схвачен за руку.

— Я тебя люблю.

Дайки смотрел так, что Кисе ни на секунду не усомнился, что это правда. Горячая волна медленно прокатилась по телу, смывая злость, отчуждение и все сомнения без следа. Только запястье болело — Дайки слишком сильно его сжимал.

— Я увидел твою фотографию. Случайно. Решил с тобой познакомиться, приехал, а меня приняли за садовника. Чушь полная, — усмехнувшись, Аомине мотнул головой.

Он был слишком близко, Кисе стоило большого труда не поддаться искушению поцеловать его прямо сейчас.

— На нас… смотрят, — выдохнул он.

Дайки разжал пальцы и нехотя отстранился.

— Мы можем поговорить в другом месте, — предложил он. — Без свидетелей.

— К черту свидетелей, — согласился Кисе. — Идем.

Он прекрасно знал, что никакого разговора не будет — прочитал это в голодном взгляде Дайки. Да он и сам, наверное, выглядел не лучше. Семь дней — это слишком долго.

А еще он знал, что у них с Аоминеччи впереди целая осень.

И, кто знает, быть может, намного-намного больше.